Неточные совпадения
— Жаловалась на
одиночество. Это последний крик моды — жаловаться на
одиночество. Но — у нее это была
боль, а не мода.
Одиночество развивало его воображение; безделье и жирная, обильная пища награждали его тяжёлыми снами, головной
болью и будили чувственность.
Каждый из нас поглощает свой кусок счастья в
одиночестве, а горе свое, ничтожную царапину сердца мы выносим на улицу, показываем всем, и кричим, и плачем о нашей
боли на весь мир!
И потухло злобное, и что-то очень похожее на любовь смутило жестокое сердце, одичавшее в
одиночестве, омертвевшее в
боли собственных ран: «Бедный ты мой мальчик, да за что же такое наказание!
Весь проникнутый жалостливой любовью к матери и
болью своего близкого
одиночества, он тем не менее сурово, почти грубо освободил шею от ее рук.
Мгновение полной растерянности, недоумения, жуткого
одиночества проникло в его душу тупой
болью. Он кинулся в маленький коридор, выбежал на стеклянную, пронизанную солнцем галерею, отворил еще одну дверь и остановился, скованный неожиданностью, задыхаясь, с внезапно упавшим сердцем.
— Зачем я еду? — спрашивал я себя. — Что меня ожидает там? Знакомые, от которых я уже уехал,
одиночество, ресторанные обеды, шум, электрическое освещение, от которого у меня глаза
болят… Куда и зачем я еду? Зачем я еду?
Только бы на день раньше — и потухающими глазами он увидел бы гостинец, и возрадовался бы детским своим сердцем, и без
боли, без ужасающей тоски
одиночества полетела бы его душа к высокому небу.
Память его быстро, в одной молниезарной картине, воспроизвела всю его жизнь за последние годы: неумолимую болезнь, день за днем пожиравшую силы;
одиночество среди массы алчных родственников, в атмосфере лжи, ненависти и страха; бегство сюда, в Москву, — и так же внезапно потушила эту картину, оставив на душе одну тупую, замирающую
боль.
Тихо, бесшумно шла новая Дунина жизнь, хоть и было ей тоскливо, хоть и
болела она душою от скучного
одиночества. С нетерпеньем ждала она тех дней, когда заживет под одной кровлей с сердечным своим другом Аграфеной Петровной.
А смерть наваливается все плотнее. Ивану Ильичу кажется, что его с
болью суют куда-то в узкий и глубокий черный мешок, и все дальше просовывают и не могут просунуть. Он плачет детскими слезами о беспомощности своей, о своем ужасном
одиночестве, о жестокости людей, о жестокости бога, об отсутствии бога.
«Кто они? Зачем они? Чтó им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени.
Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство
одиночества сливались с чувством
боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, — это они-то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтоб избавиться от них, он закрыл глаза.
В юношеском ослеплении своем, в
боли молодого, неразумного сердца я все еще не хотел понять, что
одиночество, на которое я так горько жалуюсь, подобно разуму, есть преимущество, данное человеку перед другими тварями, дабы оградить от чуждого взора святые тайны его души.